Оридония и род Людомергов[СИ] - Дмитрий Всатен

— Саара… ры…

— Сколько?

— Ар… армия…

Стоявшие рядом с ним Быстросчет, Ирпор, Илло, Варогон и Цитторн переглянулись. Никто не ожидал, что торговцы из Фийоларка смогут нанять целую конную армию саараров.

— Изничтожить… нас… вас…

— Ты же сказал, что не осилят они? — Варогон повернулся к Каумпору.

Последний и сам был ошарашен. Неужели он такое дело затеял, что дабы его уничтожить конублы готовы приложить столькие силы.

— Нет… нет… — хрипел Мавуш Мукомол. — Нет…

— Чего он шипит?

— Говорит что-то. Что ты говоришь?

— Погоня… зачем… убили солдат?..

Все озадаченно переглянулись.

— Нет… нет… — Мукомол от напряжения аж попунцовел. — Не убили… не убили…

— Говори сразу или с силами соберись, — наклонился к его уху Илло, — ничего не поймем.

— После…

— После скажешь?

— Нет… нет… — Проговорив это, Мавуш закатил глаза и потерял сознание.

Пришлось ждать вечера. Мукомол немного оклемался и смог членораздельно объяснить, что в трех днях пути назад некто вырезал целый отряд саарарской пограничной стражи. Среди убитых нападавших нашли какие-то вещи, которые указывали на караван.

— Не было битвы у нас тогда, чего ж ты говоришь?! — вскричал Илло. — Знаешь ведь! Тогда мы еще вместе шли!

— Знаю, — согласился Мавуш. Он выжидательно посмотрел на холкуна.

Уловив его взгляд, Каумпор неожиданно осознал, что Мукомол все прекрасно понимает, обо всем догадался. Понимает так же, как и сам Быстросчет. То же.

Многое не сходилось в произошедшем. Холкун точно знал возможности гильдий Фийоларка. Не способны они оплатить найм саарарской армии. Ни сейчас, ни в лучшие годы это было невозможно. Да, нанять разбойников. Нанять шайки саараров. Но не армию. Слишком дорого и слишком опасно даже для самих нанимателей.

Что же происходит? С кем сражались павшие саарары позади каравана? Кто их уничтожил и для чего? Было ли это совпадение или какая-то страшная задумка?

Холкун смутно чувствовал, что свершилось нечто настолько громадное по своим масштабам, что он пока не способен окинуть эту циклопичность даже своим внутренним взором. Сердце защемило. Внутренности стали дрожать. В нос пахнуло чем-то пустым, безбрежным. Это был запах смерти. От конницы каравану не уйти. Никак не уйти. Он это знал.

— Невозможно это, — поднялся Ирпор. — Когда такое свершилось, то нет нам пути домой более. — Ирпор неожиданно умолк. Его глаза расширились. Он внезапно сам до конца понял, что сказал. Пути домой нет. За их спинами три дня назад была проведена черта. Неведомо кем. Эта черта отделила их прежнюю жизнь от нынешней. Но какой, нынешней? — Мы не вернемся домой, братец? — Ирпор со страхом посмотрел в глаза Быстросчета страшась найти там ответ, который он и без того знал. Он вдруг превратился в маленького мальчика, который понял, что заблудился и не знает путь домой. Ирпор с надеждой посмотрел на брата. Тот сидел потупив глаза в землю и нахмурившись.

— Холведская гряда.

Два этих слова пролились на всех их слышавших, как ушах холодной воды на раскаленную печь. Слушатели вздрогнули и каждый по-своему поежился.

— У меня в голове гремят барабаны войны, — произнес ни с того ни с сего Варогон. Он был растерян. Впервые за все время пути он выглядел потерянным.

Каждый из присутсвующих по-своему понял произошедшее, но все они осознали, что оказались на острие событий, грозящих смести прежний мир. Их мир.

Тяжелые кучевые снежные облака беспорядочным потоком вливались в долину подле Меч-горы со стороны Великих вод. Они прижимались одно к другому своими мягкими боками, толкались и вызревали до туч — до тех пор, пока не наступало время им обрушится густым снегопадом на подлежащие земли.

Облака были добродушными пушистыми и приветливыми. От них пахло свежестью и чем-то сладким. Они вели под руку своего лучшего дружка — ветер. Вместе они резвились на просторах Великих вод, вместе пугали богобоязненных мореходов, напрыгивая на их корабли и закидывая их охапками воды и тумана. Но здесь, в долине при Меч-горе ветер менялся вместе с облаками. Он превращался в свирепый холодей — буран, вихрями увивавшийся за любым путником, которому непосчастливилось оказаться в этот час на северной части Холведской гряды. Даже туман, извечный житель гор, и тот, разорванный в клочки свирепостью велиководских дружков, укрывался от их азарта по ущельям и трещинам в горах.

Ледяной замок возвышался поверх тяжелых снежно-сизых туч, заполонивших долины гряды. Стены из толстого льда возвышались над настом вечных снегов на высоту в тридцать локтей и были достаточно толсты, чтобы по ним прошли парадным строем с десяток пехотинцев.

Творец этого чуда Кин был быстро возведен жителями и гарнизоном Эсдоларка на пьедестал ненависти. На работах погибло около сотни строителей: замерзли насмерть, сорвались со склона и упали в пропасти, были съедены негтами, сошли с ума, повстречав топпи.

Кин вернулся в Эсдоларк. Неведомо что притягивало его в эту крепость. Неведомо что держало его здесь. Много раз порывался он объявить об отъезде, но всякий раз какое-то смутное чувство похожее одновременно и на злость, и на надежду останавливало его. Оридонец понимал, что все, включая Пероша — бывшего голову крепости — ненавидели его. Ненавидели люто. Ненавидели так, как умеют ненавидеть те, кто смог свыкнуться с жизнью в тяжелых условиях. Их нелюбовь была бесхитростной, но зато сильной и однонаправленной. В глазах каждого из них оридонец видел мечту избавится от него. Она горела в их зрачках, как нетленная надежда. Кин с улыбкой представлял иногда думы этих простых солдат. Его забавляло думать, что ненависть к нему согревает их души черным огнем.

Своим воинам он приказал быть настороже. Перед началом зимы до него дошло послание от Цура. Впервые за многие зимы оно было написано тайнописью. Лишь месяц спустя прибыл гонец с шифром. Он передал его под видом дарственной шкатулки.

Кин Хмурый заперся у себя в покоях и потратил ночь, чтобы расшифровать послание. Он так и не уснул в тот день, просидев его остаток на скамье перед столом с разбросанными табличками. Его тяжелый непонимающий взгляд буравил стену перед собой; невидяще скользил оридонец глазами по искусной вышивке гобелена, свисавшего с потолка до самого пола.

"Ты, кто читает это сейчас, знай, что Мы порешили так, а не иначе. То есть воля богов наших. Владия стала источником опасности. В ней зародилось и разрастается зло. Мы приказываем тебе убить всех. Земли, что под твоей пятой должны стать пустыней. Земли, которые станут пустыней, должен ты покинуть. Уведя тело да оставь глаза свои в них, ибо зло может быть не повержено. Выполняй"

Кин смотрел на гобелен, не замечая его сочных красок. Пред ним висел кусок материи искусно превращенный руками мастера в осанну жизни, хвалу ее величию и торжественности. Оридонец лучше всех понимал, какая задача поставлена перед ним. Приказ был невыполним.

Его больше всего волновало не странное повеление, но что за ним сокрыто. Навряд ли проклятый старый Цур, невзлюбивший его, Кина, за ум и расторопность, отпустил бы к нему такое послание без злого умысла. Этот приказ предназначен вовсе не ему. Это приказ для Цура.

Зачем же он переправил его Кину?

Этот вопрос больше всего волновал оридонца. Весь день и всю следующую ночь он не сомкнул глаз прежде, чем понял, что это не что иное, как крик о помощи. Цур не мог открыто попросить своего давнего злейшего врага, помоги мне, а потому неуклюже, насколько мог деликатно делал это. Поняв это, Кин усмехнулся и встал с постели. Он подошел к большому окну и открыл огромные ставни. В комнату ворвался холодный ветер.

Ночь стояла ясная. Внизу замерли снежные тучи. Мириады звезд блистали на небосклоне.

Время пришло. Пора покинуть Эсдоларк. Теперь в нем нет никакой необходимости.

Снежный наст с неохотой отдавал ветру снежинки, который сумели подняться на вершину перевала вместе с резвыми тучами, перемахнувшими через него. Ледяная крепость молчаливым белым титаном возвышалась над горой. Свет луны отражался от ее стен, делая строение горящим серебром. Это явление здесь в горах завораживало, делало крепость таинственной. Грирники первыми опустились перед ней на колени. Они поклонились ей, как своей праматери.

— Красота-а-а! — протянул Унки, слегка приподнимая голову над снежным покровом.

Он стоял у подножия горы, но в просветы между туч стены крепости были хорошо видны. Еще несколько десятков пар глаз вперились в ледяную твердыню.

— Ты заблудился? — рыкнул на приземистого дремса Гедагт.

— Нет, боор. Я сейчас найду. Нужно немного потерпеть. Он здесь, — отвечал тот.

Звякнула сталь. Гедагт обернулся и посмотрел на замерших на тропе позади него воинов. Их было не больше сотни, но это были лучшие бойцы, которых он смог собрать в единый кулак.